Очередной учебный год в Казахстане начался со скандала. Администрация школы в селе Фердауси Туркестанской области (в нем живут, в основном, этнические таджики) не пустила на занятия свыше 200 учениц с покрытой головой. Новый директор потребовала снять платки, в которых ученицы раньше беспрепятственно ходили в школу. К делу подключились возмущенные родители, на протяжении нескольких дней дежурившие у ворот учебного заведения, и журналисты.
Когда поднялся шум, районные власти направили в село теологов и психологов, после чего отчитались, что абсолютное большинство учениц согласились с требованием руководства школы.
Однако, по данным «Азаттыка», десять учениц все же отказались снять платки. Родители семи из них забрали документы из школы. Их оштрафовал департамент по контролю за качеством образования.
Для властей, судя по всему, на этом история и закончилась. Но кадры с рыдающей школьницей, которая кричит, что не снимет платок, еще долго будут «гулять» по соцсетям.
На подходе новый конфликт – в поселке Тугыл Тарбагатайского района Восточно-Казахстанской области несколько учениц посещают занятия в головных уборах. О том, что девочки игнорируют школьную форму, газете «Жас Алаш» сообщил неравнодушный местный житель. Сейчас в ситуации разбираются местные чиновники.
Школьницы из Тугыла. Фото с сайта Azattyq.org
Похожие случаи, которые случались в Мангистауской и Западно-Казахстанской областях, до сих пор у всех на слуху, а вся республика, конечно, помнит ожесточенное противостояние верующих семей и чиновников министерства образования в Актюбинской области. Борьба эта сопровождалась публичным намазом у забора школы и несколькими судебными разбирательствами.
Жертвами конфликта, как водится, стали дети – 22 школьницы из-за пропусков минувшей весной не смогли перевестись в следующий класс. «В Актюбинской области религиозная ситуация отличается в целом от ситуации в стране. Доля населения, которая не только считает себя верующей, но и практикует религиозные обряды в повседневной жизни, высока. Кроме того, есть определенная доля тех, кто придерживается радикальных направлений, отсюда очень настороженное отношение к верующим», – пояснила «Фергане» политолог, кандидат политических наук, гендиректор Центральноазиатского фонда развития демократии Толганай Умбеталиева.
Участники религиозных конфликтов, с ее слов, не идут на переговоры и не предпринимают попыток понять друг друга. Они апеллируют к Конституции, в которой, с одной стороны, прописан принцип светскости государства, а с другой – право школьников на получение образования вне зависимости от их вероисповедания. Чиновники также ссылаются на приказ бывшего министра образования от 2016 года, где указано, что в школьной форме не допускаются религиозные элементы.
Ученицы из Актюбинской области. Фото с сайта Azattyq.org
«Государственные структуры все решают в тиши кабинетов. Министерство образования заняло позицию “моя хата с краю”, оставив последнее слово за руководством школ и местными властями. Учитывая сильную зависимость локальных органов власти от центра, они не берут на себя ответственность решать эти вопросы через публичную или общественную дискуссию, – говорит политолог. – Есть и другие моменты, на которые, на мой взгляд, стоит обратить внимание. Во-первых, имеют ли право родители принуждать своих детей выбирать ту или иную религию и носить религиозную одежду? Ведь только в 18 лет ребенок может сделать осознанный выбор. И второе – это роль и статус школы. В идеале, она должна быть нейтральна к различным религиозным и политическим идеям и не может быть инструментом проведения государственной политики. Более того, ни в коем случае руководство школы не должно решать вопрос о допуске к занятиям, исходя из религиозной принадлежности ученика. Основная цель школы – это дать знания детям. В данном случае эту функцию она не выполняет. Ведь проблема не в том, что девочки носят религиозную одежду, если даже они ее сейчас снимут, то все равно останутся под влиянием родительских убеждений. Тогда как школа могла бы помочь им сделать осознанный выбор, дав этим детям альтернативные идеи и принципы».
По мнению Умбеталиевой, руководству учебных заведений не стоит «продавливать» свое решение относительно платков. «Самый важный принцип – это интересы детей. Вопрос должен решаться только с этих позиций, а не с позиции школы и родителей. Интересы детей никто не берет во внимание. Можно узнать мнение не только школьников, которых не допускают к занятиям, но и тех, кто учится с ними вместе. Что думают сами дети?» – предложила она.
На суде по делу о платках в школе. Фото с сайта Azattyq.org
Историк, социолог, ассоциированный научный сотрудник лондонской Школы восточных и африканских исследований (SOAS) Алишер Ильхамов, в свою очередь, уверен, что казахстанские власти создают себе трудности на пустом месте. «Беседы, уговоры – это тоже форма давления и принуждения, – сообщил он «Фергане». – Для меня в этом отношении моделью является Великобритания, где из этого не делают проблему. Там даже в начальных классах разрешают надевать хиджаб. С другой стороны, я против принуждения к его ношению, как на государственном уровне (например, в Иране), так и на семейном. Если есть свидетельства, что родители или муж заставляют надевать хиджаб против воли дочерей, жен, сестер, то следует принимать меры. Но в целом необходимо снижать общий градус насилия и принуждения, в первую очередь, на государственном уровне. Учителям стоит сосредоточиться на лучшем преподавании общих принципов прав человека и гендерного равенства, а ученики сами сделают вывод для себя относительно своего одеяния».
В том же ключе рассуждает Жанар Секербаева, ЛГБТ-активистка, соосновательница казахстанской феминистской инициативы «Феминита». «Никто не имеет права лишать девушек того одеяния, в котором они себя чувствуют комфортно. И я думаю, здесь должен быть какой-то мировоззренческий нейтралитет. Если девушки своей верой, религией, которой они придерживаются, никому не причиняют вреда, то почему мы должны им запрещать хиджаб, платки и так далее. Зачем ограничивать свободу их выражения. Это какая-то придуманная формальность, которая лишает верующих девушек доступа к образованию, – считает она. – Это только усугубляет положение женщин в Казахстане, которым, особенно на селе, и так ограничен доступ к образованию, поскольку они заняты домашним трудом».
Местным властям, впрочем, чужды подобные рассуждения. Прошлым летом в Казахстане приняли концепцию государственной политики в сфере религии на ближайшие три года. Представляя этот документ, тогдашний министр по делам религии и гражданского общества Нурлан Ермекбаев (сейчас это ведомство преобразовано в Министерство общественного развития, его возглавляет Дархан Калетаев. – Прим. «Ферганы».) признал, что «понимание светскости как полного дистанцирования и лишь стороннего наблюдения государства за ситуацией в данной сфере показало свою несостоятельность в условиях Казахстана». По словам чиновника, рост религиозности в республике опередил «формирование соответствующей культуры», что привело к бездумному буквальному восприятию и применению религиозных догм. «Для некоторых людей внешние атрибуты стали важнее духовной составляющей», – уточнил он.
Желая, по всей видимости, исправить ситуацию, власти сделали упор на светское устройство государства как «важное историческое достижение народа Казахстана», а сферу влияния религии ограничили «принципами морали и высокой этики». Вместо концепции получился длинный список регламентов, предписаний, где религия уместна, а где – нет, и запретов. Государство ограничило права и свободы граждан, ссылаясь на заботу о них, но не продумав деталей. С такой риторикой ни о каком диалоге с обществом – столь необходимом в решении подобных вопросов – не может быть и речи.
Правила комментирования
comments powered by Disqus